Гори, ведьма, гори! (сборник) - Страница 41

Мак–Кенн уронил тело девушки на пол. Он пытался что–то сказать, но это удалось ему только с третьей попытки. Он сказал Рикори хриплым, странным голосом:

– Убейте ее… или я сам.

Рикори не двигался. Он стоял, застывший, с автоматом, направленным в сердце старухи. Глаза его не отрывались от ее танцующих рук. Казалось, он не слушал Мак–Кенна или не обращал на него внимания… а она продолжала петь… ее пение напоминало пчел… было необычайно приятным… оно собирало сон… как пчелы собирают мед… сон…

Рикори прыгнул вперед и ударил автоматом по руке старухи. Рука упала, пальцы начали извиваться, ужасно было видеть, как длинные белые пальцы дрожали и извивались как змеи с перебитыми спинами… Рикори поднял автомат для второго удара.

Прежде, чем он смог это сделать, она вскочила на ноги, перевернув стол. По комнате пронесся какой–то шепот, и куклы, казалось, наклонились вперед. Глаза мастерицы кукол глядели на нас. Они были как горящие черные солнца, в которых плясали языки красного пламени.

Ее воля охватывала нас и подчиняла. Она была ощутима, как волна. Я чувствовал, как она бьется об меня, словно что–то материальное. Какое–то бессилие охватило меня. Я знал, что она охватывает всех моих товарищей. Рука Рикори, сжимавшая автомат, разжалась и побелела… Еще раз мастерица кукол одолела нас.

Я прошептал:

– Не смотрите на нее, Рикори… Не смотрите ей в глаза!

С огромным усилием я отвел глаза от ее огромных горящих черных глаз. Я взглянул на куклу Уолтерс. С огромным трудом я двинулся к ней, не знаю, почему, но я сделал попытку схватить ее. Но старуха опередила меня и, схватив здоровой рукой, прижала ее к груди.

Она закричала, и вибрирующая мелодия ее голоса действовала на каждый нерв, увеличивая охватившую нас летаргию.

– Не смотреть на меня?! Глупцы! Вы не можете делать ничего другого!

И тут начался тот странный эпизод, который был началом конца.

Аромат, которым наполнилась комната, казалось, пульсировал, становился все сильнее. Что–то похожее на блестящий туман клубилось в воздухе и покрывало мастерицу кукол, пряча от нас лошадиное лицо и уродливое тело. Только глаза блестели сквозь туман… Туман внезапно рассеялся. Перед нами стояла женщина захватывающей дух красоты – высокая, тонкая, изящная. Совершенно нагая. Черные шелковистые волосы покрывали ее, спускались до колен. Сквозь них сияло золотистое тело. Только глаза, руки да кукла, прижатая к одной из высоких округлых грудей, говорили о том, кто она…

Автомат выпал из рук Рикори. Оружие остальных тоже упало на пол. Я знал, что они стоят не в силах двигаться, как и я, ошеломленные этим невероятным превращением и совершенно беспомощные во власти страшной силы, изливающейся из этой женщины. Она показала на Рикори и засмеялась.

– Ты хотел убить меня! Подними оружие, Рикори, попробуй!

Тело Рикори качнулось медленно… медленно… медленно. Я видел его плохо, сбоку, так как не мог отвести глаз от женщины.

И я знал, что он тоже смотрит на нее, не отрываясь, пока наклоняется. Я скорее почувствовал, чем увидел, что он дотронулся до оружия, попытался поднять его. Я услышал, как он застонал. Мастерица снова засмеялась.

– Довольно, Рикори. Ты не можешь сделать этого.

Тело Рикори внезапно выпрямилось, как будто кто–то подхватил его под подбородок и поставил на ноги. Позади меня послышался шорох и топот маленьких ног. У ног женщины появились четыре маленьких фигурки: те четверо, что маршировали ко мне в зеленом свете, банкир, старая дева, акробат, гимнаст. Они стали перед ней, глядя на нас. В руках каждого появилась игла, направленная в нашу сторону, как маленькая рапира.

И еще раз смех женщины наполнил комнату. Она сказала ласково:

– Нет, нет, мои миленькие, я не нуждаюсь в вас.

Она показала на меня.

– Вы знаете, что мое тело не более, чем иллюзия, не так ли? Говорите.

– Да.

– А эти, у моих ног, мои миленькие, тоже только иллюзия?

– Не знаю.

– Вы знаете слишком мало и знаете слишком много. Поэтому вы должны умереть, мой слишком мудрый и слишком глупый доктор.

Большие глаза ее смотрели на меня с ироническим сожалением, прелестное лицо стало угрожающим.

– Рикори должен умереть, он тоже слишком много знает. И вы, остальные умрете. Но не от рук моего маленького народа. Не здесь. Нет. У себя дома, мой славный доктор. Вы уйдете отсюда тихо, не разговаривая друг с другом, ни с посторонними по пути домой. А дома… Вы возненавидите друг друга, станете убивать друг друга, как бешеные волки, как…

Она отступила на шаг и выпрямилась. И тут я увидел, что кукла Уолтерс пошевелилась. Затем быстро, как жалящая змея, она подняла свои связанные руки и вонзила иглу в горло мастерицы кукол, выхватила ее и снова дико вонзила, снова и снова ударяя в золотистое горло женщины, как раз в то место, в которое другая кукла вонзила иглу Брейлу.

И так же, как кричал Брейл, вскрикнула теперь мастерица кукол, ужасно, в агонии. Она оторвала куклу от груди и отбросила ее прочь. Кукла перелетела по воздуху к камину покатилась и дотронулась до тлеющих углей.

Вспыхнул язык необыкновенно яркого огня, и волна интенсивно нагретого воздуха охватила нас. Как тогда, когда Мак–Кенн уронил спичку на куклу Питерса. И сразу от волны все куклы у ног женщины исчезли. На месте каждой на мгновение возникло такое же яркое пламя. Оно охватило мастерицу кукол в одно мгновение с ног до головы. Я видел, как прекрасное тело снова растаяло. На его месте стояло огромное тело мадам Менделип с лошадиным лицом и мертвыми слепыми глазами. Длинные руки сжимали порванное горло… но они не были больше белыми, они были алыми от крови. Так она стояла минуту, затем упала. И в то же мгновение часы исчезли.